Преимущества всадника перед пехотинцем: возможность быстро
передвигаться на большие расстояния с запасом оружия и пищи,
давить противника конем, наносить удары сверху, использовать
более тяжелое копье и более тяжелые доспехи. Среди прочего,
всадник имеет возможность в любой момент спешиться, то есть стать
пехотинцем.
Недостатки способа ведения боя верхом: всадник заметен и открыт
со всех сторон; конь уязвим в еще большей степени, чем всадник;
конь может испугаться и сбросить всадника или упасть и придавить
его.
Преимущества пехотинца перед всадником: поворотливость, возмож-
ность образовывать плотный строй (в котором воины заслоняют друг
друга щитами), штурмовать и защищать укрепления, скрываться в
неровностях рельефа и зарослях.
Защищать и штурмовать города удобнее пехоте. Вылазку конницы из
города легко предотвратить сооружением рва, вала, частокола. Для
местности с плотным оседлым населением, тем более лесистой
(каковой являлась Западная Европа в Средние века), основным родом
войск должна быть пехота. Для степной местности с редким населе-
нием -- конница. Почему же конница стала доминирующим родом войск
в Западной Европе? Причина -- выделение привилегированного воен-
ного сословия, организованного по феодальному принципу. Доминиро-
вание конницы было следствием феодализма. Пехотинец силен в
составе хорошо организованного отряда, всадник же лучше пехотинца
приспособлен к одиночному бою. Живший в замке рыцарь мог в случае
нападения крестьян, разбойников или соседа-рыцаря рассчитывать
главным образом на собственные силы. По местности он передвигался
в лучшем случае с оруженосцем и двумя-тремя вооруженными слугами
или "верными сквайрами" (зажиточными крестьянами -- как бы васса-
лами самого низкого уровня). Далее, поскольку военные силы в
феодальном обществе оказывались рассредоточенными по большой
территории, для быстрого сбора их требовалось, чтобы воины поль-
зовались лошадьми.
Рыцарская конница являлась эффективной лишь потому, что почти
нигде не сталкивалась с хорошей пехотой. Европейская пехота была
немногочисленной, вспомогательной по своей роли в бою и уверенной
в своей неполноцености по сравнению с рыцарями.
П. фон Винклер о рыцарских доспехах VIII столетия: "Броня имеет
вид длинной рубахи из толстой материи или кожи, на которую нашиты
ряды железных колец, предварительно нанизанных на прочный ремень
таким образом, что одно кольцо покрывает часть другого. Каждое из
них пришивалось к коже, а само расположение рядов согласовывалось
с частями тела, покрытыми броней."
"Кольчуга появляется позднее брони, от которой отличается от-
сутствием кожи или материи, так что состоит лишь из железных
колец, скрепленных между собой и образующих род длинной рубахи.
Под кольчугой обыкновенно носилось особого вида военное платье --
толстый стеганный на вате зипун, ставший, впоследствии, под име-
нем гамбизона необходимой принадлежностью сплошного или досчатого
доспеха. В XII столетии (когда впервые появляется употребление
рыцарями кольчуги) броня делается очень длинной, причем ее
разрезают от бедер до самого низу для удобства верховой езды. В
Германии рукава делаются узкими; во Франции более широкие.
Введение кольчуги не вытесняет употребление брони, которая долго
еще остается преобладающим доспехом воина, так как стоит
дешевле первой и требует употребления гамбизона. Кольчуга,
несомненно, восточного происхождения и появляется в употреблении
в Европе лишь после первого крестового похода."
"Кольчуги XIII и XIV столетий всегда отличаются прекрасной
работой. чуждое кольцо куется отдельно, причем выделывается на
одном конце его отверстие, а на другом небольшой выступ; выступ
этот пропускается в отверстие соседнего кольца, а затем оба
кольца склепываются. Такого вида склепка получила название
"ячменного зерна"."
"Искусство ковать кольчуги достигло в XIII столетии особенного
совершенства, причем различные оружейники совершенно различно
соединяют между собою кольца."
"Хотя кольчуги не выходят из употребления почти до конца XIV
столетия, но мало -- помалу они становятся лишь дополнением
вооружения и служат для прикрытия сочленений и соединений частей
из сплошного железа, так как в XIV столетии оружейники достигают
искусства ковать сплошные доспехи." ("Оружие", гл. "Появление и
развитие рыцарства")
Устройство герба.
Из книги "Введение в специальные исторические дисциплины".
Из книги "Введение в специальные исторические дисциплины":
"Изображение герба может быть полным и неполным. Полный герб
включает в себя следующие предметы: щит, шлем (или его заместитель),
шлемовую эмблему, намет, щитодержатели, девиз (...) Безусловно,
основным элементом герба является щит и изображение на нем."
(стр. 54)
"Рыцарь носил геральдические изображения не только на шлеме и
щите. Постепенно они стали помещаться на оружии и других предме-
тах воинского снаряжения и прочем принадлежащем ему имуществе.
Сохранились гербы на одеждах, покрывалах лож, занавесях, блюдах и
кубках. Гербы украшали тисненые кожаные футляры и переплеты,
очаги, стены, мебель. С распространением стекла они появились на
окнах в технике витража и росписи по стеклу."
"Герб был обязательным атрибутом погребальной церемонии: вокруг
смертного одра ставились свечи, украшенные маленькими гербовыми
щитами покойного; одет он был чаще всего в гербовую котту или
покоился на ткани, расшитой его геральдическими фигурами; в тра-
урной процессии катафалк, украшенный гербом, сопровождали монахи
со свечами, на которые был прикреплен гербовый щиток; изображение
герба на стенке каменного саркофага встречается в подавляющем
большинстве случаев в гробницах знати XIII-XV вв."
"Гербы не возникали в жизни средневекового человека от случая к
случаю. Напротив, они были вплетены в ткань повседневности. То,
что гербы встречаются постоянно, означает не частоту особенного,
необычного, а незаменимость и обязательность использования герба
в общественной практике, 'геральдизацию' процесса социального об-
щения. Процедура принятия вассальной присяги без герба немыслима;
церемония коронации -- это демонстрация обилия и единства гербов
вассалов короны. Герб, безусловно, предшествует личности, в опре-
деленных ситуациях практически полностью заслоняя ее. Это прева-
лирование связано с тем, что в средневековом сознании корпоратив-
ное безусловно ценнее индивидуального, и в данном случае, когда
герб -- выражение родовой и социальной принадлежности, геральдика
-- лишь частное проявление общего. В момент конфликта между Анг-
лией и Францией в XIV в. вассалы французского короля демонстриру-
ют свою верность и верность своих земель сюзерену, являясь перед
ним в гербовых коттах. В 1381 г. в ответ на жалобы лиссабонцев на
притеснения английских войск, стоявших в это время в португальс-
кой столице, граф Кембридж приказал вывешивать на домах его герб
-- белого сокола в алом поле; это, однако, вызвало недовольство
горожан, потому что, несмотря на гарантию защиты, средневековыми
лиссабонцами это расценивалось как притязания графа на их подчи-
нение."
"Приведем в качестве красноречивого и очень показательного при-
мера случай с так называемым 'наказанием герба'. Рыцарь, совер-
шивший достойные соответствующего наказания проступки или пре-
ступлении, всходил на помост, где напротив него на столбе висел
его гербовый шит, перевернутый вниз головой. Гербовый король
читал приговор осужденному. Хор отпевал его. После каждого псалма
герольд бесчестил оружие и доспехи рыцаря: сначала шлем, затем
гербовую котту, потом пояс (перевязь), меч, шпоры и, наконец,
герб (щит) осужденного, который герольд разбивал молотком. После
последнего псалма на голову осужденного выливалась горячая вода,
принесенная помощником герольда из ближайшей церкви, после чего
осужденный передавался в руки королевского судьи или прево."
"Публично перевернутый герб мог быть облит бесчестящей его чер-
ной краской. После этого гербовый король или герольды объявляли о
лишении прав детей и потомков осужденного носить герб и появлять-
ся на турнирах."
"Дело могло ограничиться и одним только публичным переворачива-
нием герба: так наказывались трусость, бегство с поля боя. Это, в
отличие от разбивания герба, было временным наказанием. Часть
проступков могла наказываться только разного рода изменениями в
рисунке герба. Трудно судить о том, насколько часто эти наказания
применялись на практике, так как возможность дойти до нас этих
мало прибавляющих славы роду гербов гораздо меньше по сравнению с
обычными. Тем не менее можно предполагать достаточно широкий
спектр геральдического реагирования на правовые аспекты действи-
тельности с явной дифференцированностью подхода."
"Примеры подобных ситуаций можно множить. В итоге они составят
хронологию повседневной общественной жизни. Средневековый человек
сталкивался с гербами, даже не обладая ими сам, повсюду и посто-
янно. Горожанину был известен герб его города, цеха. сеньора.
Войдя в церковь, прежде чем его взор достигал алтаря, он видел
украшенные гербами каменные гробницы. Подняв глаза к небесам, он
встречал на стенах собора гербы донаторов и сеньоров. Под ногами
его пол церкви мог быть выложен плиткой с геральдическими изобра-
жениями. На улицах города. Гербы смотрели на него с башен, ворот,
стен домов. Герольды. Массовость употребления гербов вызвала к
жизни потребность в лицах, которые специально занимались бы ге-
ральдикой. Ими стали те, кто ведал церемониалом турниров, дипло-
матических переговоров, выступал представителями сеньоров, --
герольды."
"Возникновение института герольдов следует отнести, видимо, к
XII в.; более точных данных о времени его появления у нас пока
нет. Наиболее известна их деятельность, связанная с проведением
рыцарских турниров, о чем уже говорилось выше. Кроме гербовой
экспертизы в обязанности герольда входило блазонирование герба,
т. е. его объявление перед турниром и краткое описание. Герольды
также ведали регламентом турниров, их помощники подавали во время
состязаний все необходимые сигналы. (стр. 48-49)
"Практический интерес к геральдике продолжает существовать до
сих пор. Это объясняет такое явление, как наличие в современном
гербоведении направления, фактически обслуживающего обладателей
гербов. Такова в большой степени работа Института геральдики и
генеалогии в Лиссабоне; итальянских бюро, составляющих или под-
тверждающих гербы, и других организаций подобного рода. Разумеет-
ся, и среди трудов этих учреждений можно найти работы, отмеченные
печатью чисто научного интереса к геральдике. Деятельность по
исследованию геральдики базируется на разработках в национальных
центрах и стимулируется несколькими международными организациями:
Международной академией геральдики (Париж), Международным инсти-
тутом генеалогии и геральдики (Мадрид), Скандинавским геральди-
ческим обществом (Копенгаген) и др." (стр. 78)
В книге Жоржа Дюби "Европа в Средние века" (гл. "Счастье"):
Герцог Рене Анжуйский "сочинил и, возможно, собственноручно
проиллюстрировал 'Книгу о турнирах'. Еще одна наука. Каждый
рыцарь обязан разбираться во всех ее тонкостях, как и в псовой
охоте, -- ведь это знание является привилегией, выделяющей среди
других людей элиту всадников с закрытым забралом лицом. Поэтому
трактат начинается с перечня победителей - все они отличаются
самым благородным происхождением, и для каждого приводится его
герб, девиз, боевой клич. Настоящий Готский альманах XV века.
Далее описывается их громыхающее снаряжение, благодаря которому
каждый участник турнира превращается в огромного тяжелого жука,
бряцающего сталью, ощетинившегося шипами. И при всем при том в
каждой детали этого сверкающего капота видна неизменная забота об
элегантности, но еще более -- об избыточности. Все это
выставляется напоказ во время состязаний, сменяющих друг друга на
протяжении, так сказать, спортивного сезона. Принцы выступают в
качестве устроителей этих рыцарских священнодействий. Они
назначают день турнира. К этому дню отовсюду ватагами съезжаются
рыцари. Они торжественно вступают в разукрашенный по этому случаю
город. Уже теперь они показывают, демонстрируют себя публике.
Следует музыкальная прелюдия. Выкрики герольдов, раздача знаков
различия. И вот начинается игра, за которой внимательно 1
наблюдают дамы. С одной стороны, это пока еще, как и в XII веке,
состязания команд. В беспорядочной схватке противостоят два или
три лагеря. Окруженные слугами, оруженосцами, рыцари, как на
войне, стремятся взять противника в плен, мечтают о выкупе, о
добыче. Однако в центре праздника единоборства, поединки рыцарей.
В этом случае каждый может насладиться виртуозностью того, что
Жан Фруассар называл 'apertises d'armes', демонстрации ловкости и
силы, обеспечивающих лучшим славу и победный приз. Это был почти
брачный ритуал, танец движимых любовью самцов перед прекрасными
дамами. Да и были ли эти боевые игры чем-либо иным, если не
эпизодами другой игры -- любовной?"
"Действительно, именно благородная любовь, любовь куртуазная,
то есть такая, монополией на которую обладали рыцари, составляв-
шие двор сюзерена, была в XIV веке кульминацией рыцарского
праздника."
У Хёйзинга ("Осень Средневековья"):
"Значение обета состояло, как правило, в том, чтобы, подвергая
себя воздержанию, стимулировать тем самым скорейшее выполнение
обещанного. В основном это были ограничения, касавшиеся принятия
пищи. Первым, кого Филипп де Мезьер принял в свой орден Страстей
Господних, был поляк, который в течение девяти лет ел и пил стоя.
Бертран дю Геклен также скор на обеты такого роода. Когда некий
английский воин вызывает его на поединок, Бертран объявляет, что
встретится с ним лишь после того, как съест три миски винной
похлебки во имя Пресвятой Троицы. А то еще он клянется не брать в
рот мяса и не снимать платья, покуда не овладеет Монконтуром. Или
даже вовсе не будет ничего есть до тех пор, пока не вступит в бой
с англичанами."
"Магическая основа такого поста, разумеется, уже не осознается
дворянами XIV столетия. Для нас эта магическая подоплека предста-
ет прежде всего в частом употреблении оков как знака обета.
1 января 1415 г. герцог Иоанн Бурбонский, 'desirant eschiver
oisivete, pensant y acquerie bonne renommee et la grace de la
tres-belle de qui nous sommes serviteurs' ['желая избежать празд-
ности и помышляя стяжать добрую славу и милость той прекрасней-
шей, коей мы служим'], вместе с шестнадцатью другими рыцарями и
оруженосцами дает обет в течение двух лет каждое воскресенье
носить на левой ноге цепи, подобные тем, которые надевают на
пленников (рыцари -- золотые, оруженосцы -- серебряные), пока не
отыщут они шестнадцати рыцарей, пожелающих сразиться с ними в
пешем бою 'a outrance' ['до последнего']. Жак де Лален встречает
в 1445 г. в Антверпене сицилийского рыцаря Жана де Бонифаса,
покинувшего арагонский двор в качестве 'chevalier aventureux'
['странствующего рыцаря, искателя приключений']. На его левой
ноге -- подвешенные на золотой цепи оковы, какие надевали рабам,
-- 'emprise' ['путы'] -- в знак того, что он желает сразится с
кем-либо. В романе о 'Petit Jehan de Saintre' ['Маленьком Жане из
Сэнтре'] рыцарь Луазланш носит по золотому кольцу на руке и ноге,
каждое на золотой цепочке, пока не встретит рыцаря, который
'разрешит' его от emprise."
Я. Хёйзинга в книге "Осень Средневековья" (гл. VI "Рыцарские
ордена и рыцарские обеты") пишет следующее:
"Грандиозная игра в прекрасную жизнь -- грезу о благородной
мужественности и верности долгу -- имела в своем арсенале не
только вышеописанную форму вооруженного состязания. Другая столь
же важная форма такой игры -- рыцарский орден. Хотя выявить
прямую связь здесь было бы нелегко, однако же никто -- во всяком
случае из тех, кому знакомы обычаи первобытных народов, -- не
усомнится в том, что глубочайшие корни рыцарских орденов, турни-
ров и церемоний посвящения в рыцари лежат в священных обычаях
самых отдаленных времен. Посвящение в рыцари -- это этическое и
социальное развитие обряда инициации, вручения оружия молодому
воину. Военные игры как таковые имеют очень древнее происхождение
и некогда были полны священного смысла. Рыцарские ордена не
следует отделять от мужских союзов, бытующих у первобытных
народов..."
"Впрочем, в представлениях, свойственных рыцарским орденам,
христианский элемент был настолько силен, что объяснение существа
этих представлений из чисто средневековых по своей природе
церковных и политических оснований, могло бы показаться вполне
убедительным, если бы мы все же не знали того, что основания эти
скрывают объясняющие их, повсеместно проявляющиеся параллели с
первобытными обществами."
"Первые рыцарские ордена -- три наиболее известных ордена
Святой Земли и три испанских ордена -- возникли как чистейшее
воплощение средневекового духа в соединении монашеского и рыцарс-
кого идеалов, во времена, когда битва с исламом становилась --
дотоле непривычной -- реальностью. Они выросли затем в крупные
политические и экономические институции, в громадные хозяйствен-
ные комплексы и финансовые державы. Политические выгоды посте-
пенно оттесняли на задний план их духовный характер, так же как
и рыцарски-игровой элемент, а экономические аппетиты, в свою
очередь, брали верх над политической выгодой. Когда тамплиеры
и иоанниты процветали и еще даже действовали в Святой Земле,
рыцарство выполняло реальные политические функции и рыцарские
ордена, как своего рода сословные организации, имели немалое
значение."
"Но в XIV и XV столетиях рыцарство означало лишь более вы-
сокий ранг в системе общественного уклада и в более молодых
рыцарских орденах элемент благородной игры, который скрыто
присутствовал в самой их основе, выдвинулся на передний план.
Не то чтобы они превратились только в игру. В идеале рыцарские
ордена все еще были полны высоких этических и политических
устремлений. Но это были мечты и иллюзии, пустые прожекты."
* * *
ОРДЕН ИОАННИТОВ (Орден госпитальеров, в дальнешем Мальтийский
орден), иначе Иерусалимский рыцарский орден святого Иоанна. Его
члены назывались сначала иоаннитами, затем родосскими рыцарями,
затем мальтийскими рыцарями. Возник в середине XI в. Один
итальянский купец получил от египетского калифа, владетеля
Палестины, разре- шение на открытие в Иерусалиме, недалеко от
места Гроба Господня, госпиталя -- странноприимного дома для
паломников. Для совершения служб в капелле при госпитале были
присланы монахи-бенедиктинцы, получившие название иоаннитов или
госпитальной братии святого Иоанна. В 1099 году братство
иоаннитов было преобразовано в орден Госпитальеров (Орден
всадников госпиталя святого Иоанна Иеруса- лимского) В 1113 г.
римский папа утвердил его. Раймон де Пюи, избранный в 1118 году в
ректоры иоаннитов, первый соединил братию в замкнутую общину и
дал членам общины особое орденское одеяние: черный плащ с белым
полотняным крестом с левой стороны. Вскоре он прибавил к
монашеским обетам обязанность биться с неверными и таким образом
преобразовал братство в духовный рыцарский орден. В качестве
символа был введен ввел восьмиконечный (символ восьми рыцарских
доблестей). В XIII веке братья ордена стали носить поверх
доспехов красный плащ с этим крестом. Члены ордена делились на 3
класса: рыцари знатного происхождения (вели войны), ведения
войны; пресвитеры ордена (осуществляли богослужение), служащая
братия (ухаживали за больными и охраняли поломников).
После взятия Иерусалима Саладином в 1187 г. иоанниты перебра-
лись в Птолемею. Когда Филипп Французский и Ричард Львиное Сердце
в 1191 году появились перед Аккою, орден поспешил принять участие
в осаде и перенес туда свое местопребывание. Позже рыцари
отправились в Испанию и отняли у мавров Валенсию, за что король
Иаков Арагонский наградил их землями. Во время войны с Египтом, в
сражении при Газе в 1241 году пала большая часть рыцарей. Когда,
в 1291 году, Акку пришлось уступить султану египетскому, остатки
ордена нашли приют у короля кипрского. Иоанниты начали строить
там флот, впоследствии весьма значительный. Беспорядки на Кипре,
в которых были замешаны иоанниты и тамплиеры, повели к тому, что
иоанниты оставили Кипр. В 1309 г. они захватили остров Родос и
перебрались туда. Их стали называть родосскими рыцарями. В 15 в.
они выдержали на острове несколько осад египетского флота.
В 1522 году у острова появились турки с огромным флотом. Не
получая помощи извне, рыцари полгода защищали укрепления острова,
но потом капитулировали. Остатки ордена обосновались сначала в
Мессине по договоренности с вице-королем Сицилии, потом в
папаской области по договоренности с папой Климентом VII. В 1530
г. император Священной римской империи Карл V отдал рыцарям в
ленное владение Мальту, Гоццо и Триполи. Орден стал называться
Мальтийским.
Мальтийский орден явился аванпостом христианских держав в
борьбе против Оттоманской империи, находившейся в то время на
вершины своего могущества.
Высшего расцвета слава Мальтийского ордена достигла в правление
великого магистра Ла-Валетта (1557-1568), при котором Мальте
пришлось выдержать осаду турок.
В XVIII веке на Мальте возобладала мирная политика: великие
магистры открывали школы, основали академию наук и университет.
В 1776 году, при великом магистре принце Рогане (1775-1797)
генеральный капитул (высшее законодательное учреждение ордена)
принял кодекс законов Мальтийского ордена ("Codice del sacro
militare ordine Gierosolimitano").
12 июня 1798 года Мальта без боя сдалась французам. В 1800 г.
ее заняли англичане.
После отречения великого магистра Гомпеша в 1798 г. на его
место был избран российский император Павел I, но его признавали
в этой роли не везде.
В 1834 году капитул ордена был перенесен в Рим. Во второй поло-
вине XIX века орден окончательно превратился в духовно-благотво-
рительную корпорацию. Во многих местах Европы, а также в Бейруте,
он содержал больницы, в Иерусалиме -- странноприимный дом для
богомольцев.
В настоящее время Мальтийский орден -- своеобразное бестеррито-
риальное государство, имеющее центр в Риме, назначающее послов в
разные страны и занимающееся в основном благотворительностью.
Девиз ордена: PRO FIDE ("За веру").
Церковь Тевтонского ордена в Вене.
Алтарь церкви Тевтонского ордена в Вене.