Довольно часто бывает важно не то, есть ли что-то на самом
деле, а то, что мы об этом думаем и насколько мы уверены в
правильности своих представлений. Наши представления всегда
расходятся с действительностью в той или иной степени, как ни
старайся мы сделать их адекватными ей. Это расхождение отнюдь не
всегда оказывается вредным, а иногда оно даже, наоборот, приносит
огромную пользу. Искусство управлять людьми -- и даже искусство
жить вообще -- включает в себя не в последнюю очередь способность
создавать полезные иллюзии (у себя, у других) и отказываться от
них, когда они перестают быть нужными.
Иллюзии доставляют удовольствие, мобилизуют силы. Люди делят
других людей на своих и чужих в зависимости от того, какие
иллюзии те принимают. Скажи мне, какие у тебя иллюзии, и я скажу
тебе, как будешь ты жить, чем заболеешь и от чего умрешь.
Если миф -- это конкретная история, пусть и рассказываемая в
разных вариантах, то символ не локализуется в конкретном тексте
или предмете. Его выражение рассредоточено по тысячам текстов и
предметов. Его надо ВЫЯВЛЯТЬ; надо выделять его присутствие, его
примесь в самых различных сущностях. Символы образуют глубинную,
тонкую основу человеческих представлений. Они влияют, но их вли-
яние опосредствовано, постоянно и потому определимо с трудом.
Раскрыть их -- значит понять очень многие проявления человеческой
иррациональности.
Если человек отвергает некоторые символы, это вовсе не значит,
что он обходится без символов вообще: он может просто употреблять
какие-то другие символы.
Символы постепенно и малозаметно складываются, постепенно и
малозаметно изменяются, постепенно и малозаметно разрушаются. Они
-- "сухой остаток", итог длительной психической деятельности
поколений, можно сказать, подсознательная философия.
Через культурные символы можно воздействовать на подсознание.
Люди отзываются на символы, не отдавая себе отчета о причинах
своих симпатий или антипатий.
Темой данной книги являются пережитки Средневековья -- куль-
турные символы и стоящие за ними ценности -- в представлениях
людей современного Запада.
На современном Западе есть множество людей, которым нравится
РЫТЬСЯ в Средневековье. Они читают книги, бродят по музеям и
храмам, ездят смотреть замки, объединяются в клубы и что-то там
между собой обсуждают, приобретают мечи и доспехи и понемногу
фехтуют. Это занятие далеко не всегда объясняется стремлением
необычно выглядеть или способом ухода от малопонятной неуютной
реальности: оно чаще является следствием непреодолимого иррацио-
нального влечения.
Фульканелли: "То, что мы рассчитываем изобрести усилием своего
интеллекта, уже где-либо существует. Вера дает нам прочувство-
вать, что это такое; откровение дает нам абсолютную уверенность.
Часто мы соприкасаемся с чудом, но в своей слепоте и глухоте не
замечаем его. Сколько чудесных вещей мы откроем, если научимся
тщательно разбирать слова, разбивать оболочку и высвобождать
истинный смысл, божественный смысл, который они в себе заключают!
Иисус говорил притчами; можем ли мы отрицать истинность того,
чему он учил? ("Тайны готических соборов", разд. I.III)
Символы делятся на преимущественно положительные, преимущест-
венно отрицательные, неопределенные. Примеры преимущественно
положительных символов: меч, рыцарь. Примеры преимущественно
отрицательных символов: дракон, ведьма. Примеры неопределенных
символов: король, замок. Символ является неопределенным, если его
употребляют противоположных контекстах. Символ из определенного
становится со временем неопределенным, если его начинают часто
употреблять в изначально чуждом ему контексте.
Типовая последовательность рассмотрения символов в этой книге:
феноменология, история, содержание, образцы, идиомы, вырождение,
рецидивы, замены.
Основные идеи данной книги:
1. Культурные символы -- фактор, существенно влияющий на
поведение людей, хотя и действующий малозаметно.
2. Культурные символы можно создавать, поддерживать, разрушать,
изменять.
3. В целом отвергнутые или замещенные средневековые культурные
символы маргинально присутствуют в жизни современного
западного человека.
4. Присутствие средневековых культурных символов в современном
западном обществе вызывается не чьей-то ограниченностью или
злым умыслом, а полезностью рудиментов средневековья и, кроме
того, иррациональным влечением к ним довольно многих людей.
5. Будет лучше, если здравых элементов Средневековья станет в
современной жизни намного больше.
* * *
Из книги Й. Хейзинга "Осень Средневековья" (гл. "Яркость и
острота жизни"): "Когда мир был на пять веков моложе, все
жизненные происшествия облекались в формы, очерченные куда более
резко, чем в наше время. Страдание и радость, злосчастье и удача
различались гораздо более ощутимо; человеческие переживания
сохраняли ту степень полноты и непосредственности, с которой и
поныне воспринимает горе и радость душа ребенка. Всякое действие,
всякий поступок следовал разработанному и выразительному ритуалу,
возвы- шаясь до прочного и неизменного стиля жизни. Важные
события: рождение, брак, смерть - благодаря церковным таинствам
достигали блеска мистерии. Вещи не столь значительные, такие, как
путе- шествие, работа, деловое или дружеское посещение, также
сопровождались неоднократными благословениями, церемониями,
присловьями и обставлялись теми или иными обрядами. Бедствиям и
обездоленности неоткуда было ждать облегчения, в ту пору они были
куда мучительнее и страшнее. Болезнь и здоровье рознились намного
сильнее, пугающий мрак и суровая стужа зимою представляли собой
настоящее зло. Знатностью и богатством упивались с большей
алчностью и более истово, ибо они гораздо острее противостояли
вопиющей нищете и отверженности. Подбитый мехом плащ, жаркий
огонь очага, вино и шутка, мягкое и удобное ложе доставляли то
громадное наслаждение, которое впоследствии, быть может благодаря
английским романам, неизменно становится самым ярким воплощением
житейских радостей. Все стороны жизни выставлялись напоказ
кичливо и грубо. Прокаженные вертели свои трещотки и собирались в
процессии, нищие вопили на папертях, обнажая свое убожество и
уродства. Состояния и сословия, звания и профессии различались
одеждой. Знатные господа передвигались не иначе как блистая
великолепием оружия и нарядов, всем на страх и на зависть.
Отправление прав судия, появление купцов с товаром, свадьбы и
похороны громогласно возвещались криками, процессиями, плачем и
музыкой. Влюбленные носили цвета своей дамы, члены братства --
свою эмблему, сторонники влиятельной персоны -- соответствующие
значки и отличия."
"Во внешнем облике городов и деревень также преобладали пестро-
та и контрасты. Средневековый город не переходил, подобно нашим
городам, в неряшливые окраины с бесхитростными домишками и
унылыми фабриками, но выступал как единое целое, опоясанный
стенами и ощетинившийся грозными башнями."
Мифы -- частью достоверные, частью выдуманные или искаженные
популярные исторические рассказы, выражающие мировосприятие
народа и его ключевые представления о самом себе. В мифах
нередко не достоверное, а выдуманное несет больше информации об
умственном устройстве народа, его общем состоянии, его истори-
ческой "траектории" и наиболее вероятном будущем.
Без большого преувеличения можно говорить, что у Европы (шире --
у Запада) есть миф о Средневековье. Даже два мифа (впрочем, оба
маргинальных, затрагивающих в основном "образованную часть общес-
тва"): один культивировался преимущественно с начала эпохи
Возрождения (когда появилось слово "готика", в которое вкладывали
отрицательный смысл) до конца XVIII века, другой, частично вытес-
нивший первый, сначала выразился наиболее ярко в распространении
так называемого романтизма, позже -- жанра "фэнтези". Суть
первого мифа можно кратко выразить словом "мракобесие", суть
второго -- словом "романтизм".
"Мифы необходимы. Так же как и катастрофы, устроенные человеком.
Естественные катастрофы сближают людей без веской нужды выдумы-
вать что-либо. Катастрофы, устроенные человеком -- войны, загово-
ры, скандалы, инквизиции, дилеммы любого сорта -- как и мифы --
должны быть изобретены, подпитаны и, что более всего важно, --
должны поддерживать сами себя, ибо они просто необходимы для
эмоциональных нужд человека. Они -- наркотики. Толпе нужны
регулярные дозы скандала, паранойи и дилемм, чтобы избежать скуки
бессмысленного существования." (Антон Шандор Лавей. "Записная
книжка дьявола")
Там же: "'МИФ!', -- кричит толпа. 'Дай нам МИФ!' Еле слышный,
слабый голос хнычет среди шума толпы: 'Правду, сделай миф прав-
дой!' Но оглушающий рев нарастает, повторяя все требовательнее:
'Дай нам скандалы -- о мафии, ЦРУ, Уотергейте, хаосе, кризисах!'
О нехватках и импичментах и замолчанных смертях по тайным
причинам! Напугай нас депрессией и инфляцией, грядущим крахом
социальных структур и экономического упадка! Расскажи нам о
полицейских государствах и возрождении Кромвеля! Ужасни нас!
Заставь нас волноваться! РАССКАЖИ НАМ!"
Расскажу... Только не страшно.
Мистическое чувство -- смесь любопытства, страха, предвкушения.
Переживание взможности приобщиться к важным тайнам, делающим
человека сильным, мудрым, счастливым. Уход в фантазии сладостен,
а в условиях абсурдного общества он даже может обеспечивать
вполне приемлемое пропитание. Существуют многочисленные
ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ МИСТИКИ, очень заботящиеся о том, чтобы массы не
охладели к сказкам для взрослых.
Мистическое чувство порождается недосказанностью, недопоказан-
ностью, знаками и толчками из неведомого. Для некоторых людей оно
бывает настолько приятным, что они стремятся защитить его: укло-
няются от приобретения разрушающего его знания. Они склоны видеть
таинственное даже там, где возможны исчерпывающие и довольно
правдоподобные объяснения.
Готовность признавать существование таинственного (и даже пере-
живать замирание сердца при мысли о нем) сама по себе не плоха.
Она означает расположенность человека обращать внимание на не-
обычное и делает его, можно сказать,потенциальным автором больших
открытий. Она плоха лишь в случае, если становится преобладающей
чертой личности -- чертой, не уровновешенной скептицизмом.
Мистика разделяется на темную и светлую.
Стена воинов, преграждающая путь силам зла.
Кадр из фильма "Братство кольца".
Культ -- это отношение к некоторому символу, а также складываю-
щиеся вокруг этого символа мифы, ритуалы, правила обращения.
Нет символа без культа, нет культа без символа. Бывает, символ
переживает свой культ и остается памятником чего-то важного, но
ушедшего.
Взаимосвязь различных средневековых символов может быть пред-
ставлена следующей схемой:
============= =============
| | | |
| Бог |---| король |
| | | |
============= =============
| |
| |
============= ============= =============
| | | | | |
| храм |---| рыцарь |---| меч |
| | | | | |
============= ============= =============
| | +------------+
| | |
============= ============= ============= =============
| | | | | | | |
| кладбище | | дракон | | замок |---| мост |
| | | | | | | |
============= ============= ============= =============
| | +---------+ |
| | | |
============= ============= =============
| | | | | |
| пещера | | башня | | остров |
| | | | | |
============= ============= =============
|
|
=============
| |
| маг |
| |
=============
|
|
=============
| |
| книга |
| |
=============
Пояснение отношений между символами:
Бог <-> король :
король -- помазанник Божий;
король отвечает перед Богом за весь народ;
король <-> рыцарь :
король посвящает в рыцари;
король -- первый рыцарь;
рыцари служат королю;
дракон <-> пещера :
дракон обитает в пещере;
дракон прячет в пещере сокровища;
Содержание рассматриваемых символов:
< рыцарь > = < смелость >
< самоотверженность >
< справедливость >
< великодушие >
< скромность >
< достоинство >
< замок > = < неприступность >
< мост > = < узость >
< открытость >
< опасность падения с моста>
< опасность обрушения моста>
< дракон > = < сила >
< кровожадность >
Всякое положительное в целом явление имеет какие-то недостатки
или даже нежелательные разновидности. Соответственно всякий поло-
жительный символ находит своих разоблачителей, ниспровергателей,
разрушителей -- выпячивающих эти недостатки, эти разновидности.
Появление доброго дракона в фильме или книге -- это разрушение
символического содержания понятия "дракон". Появление доброй
ведьмы -- это разрушение символического содержания понятия
"ведьма".
Пример произведения, разрушающего символизм рыцаря:
РЫЦАРЬ БЕЗ "МИЗЕРИКОРДА"
Свежим утром пели птицы.
С чистым сердцем, налегке,
Шел на битву славный рыцарь,
Светлый меч пылал в руке.
На плечах белел, сверкая,
Плащ безбрежной правоты,
Гимн играли птичьи стаи,
С громом рушились мосты.
Прочь отброшены сомненья,
Твердо вызубрен урок:
Обрекается сожженью
Все, чего понять не мог.
Нет прощенья, нет пощады,
Этот мир -- сплошная боль ...
Он не требовал награды,
Он возмездье нес с собой.
Оставляя под ногами
Груды корчившихся тел,
О победе над врагами
Храбрый рыцарь звонко пел.
Окровавленно и гордо
Стыла сталь в багряной мгле -
Рыцарь без "мизерикорда"
Шел по стонущей земле.
Закрывали люди лица,
Отводили люди взгляд:
То ли рыцарь, то ль убийца
Шел прямой дорогой в ад...
Кэт Бильбо
Из книги Жоржа Дюби "Европа в Средние века" (гл. "Год одна ты-
сяча"): "Реальностью Европы тысячного года было то, что мы назы-
ваем феодализмом. Это был способ правления, наиболее подходящий
к существовавшим условиям, к тогдашнему грубому, недостаточно
цивилизованному состоянию общества. В этом мире (...) все нахо-
дится в движении, однако отсутствуют дороги и пока не существует
(или почти не существует) настоящих денег -- кто же может заста-
вить выполнять свои приказы вдали от места, где он сам находит-
ся? На подчинение может рассчитывать лишь такой вождь, которого
можно увидеть, услышать, осязать, с которым можно разделить стол
и кров. Угроза нашествия варваров по-прежнему заставляет трепе-
тать, страх перед ней сохраняется даже тогда, когда опасность
отступает; подчинения, следовательно, заслуживает лишь вождь, чей
щит здесь, рядом, кто охраняет и защищает убежище, в котором весь
народ укрывается на время смуты: первейшим атрибутом феодального
уклада становится, таким образом, феодальный замок. Повсюду рас-
сеяны бесчисленные крепости -- земляные, деревянные, изредка,
особенно на юге, они уже строятся из камня. Они пока еще очень
примитивны: прямоугольная башня, дополненная крепостной стеной,
но это символ безопасности. Однако отсюда исходит также и угроза.
В каждом замке гнездится отряд воинов. Это конные воины, воюющие
верхом, рыцари, мастера жестоких битв. Феодальная верхушка утвер-
ждает свое господство над всеми другими людьми. Рыцари -- а их
всего два-три десятка, -- по очереди несущие сторожевую вахту в
башне замка, выходят за его ворота с мечом в руках и требуют,
чтобы в обмен на защиту от чужеземцев безоружные жители окрестных
равнин их кормили и содержали. Рыцарство господствует над Европой
крестьян, пастухов, охотников и сборщиков диких растений. Оно жи-
вет, жестоко и дико обирая и терроризируя народ. Это настоящая
оккупационная армия."
* * *
В Средневековье могут быть выделены следующие периоды:
1. Раннее Средневековье: 8-11 вв. Полуварварство.
2. Зрелое Средневековье: 12-13 вв. Состоявшееся общество.
3. Позднее Средневековье: 14-15 вв. Вырождающееся общество.
Сторонники эволюционного взгляда на историю стремятся пред-
ставить средневековое общество как шаг вперед по сравнению с
античным, феодальный строй -- как шаг вперед по сравнению с
рабовладельческим: если не во многих отношениях, то хотя бы в
некоторых основных. На самом же деле имела место деградация во
всех отношениях, кроме одного: физически и нравственно улучши-
лось качество социальной верхушки.
Устройство средневекового общества никем не проектировалось:
оно СЛОЖИЛОСЬ само собой -- как один из устойчивых вариантов
возможного. Сложилось из беспорядка, в котором пребывала Европа
в IV-VII вв. Наверное, это устройство было менее качественным,
чем устройство античного (римского) общества, но оно было устой-
чивым, жизнеспособным.
Основу устройства средневекового общества составляла его
военная организация. Военная иерархия не заканчивалась внизу на
"простых" рыцарях: оруженосцы тоже сражались, хотя и расматрива-
лись как вспомогательная сила. Кроме того, рыцари могли привле-
кать йоменов и вооружать надежных слуг. В зрелое Средневековье
появились солдаты -- профессиональные воины, которые не являлись
рыцарями и стояли ниже их в общественной иерархии. Солдаты
сражались преимущественно пешими: слово "всадник" до конца
Средневековья означало принадлежность благородному сословию.
* * *
Средневековое общество было сословным. Человек, родившийся в
некотором сословии, как правило, принадлежал ему всю жизнь.
Переход в другое сословие был явлением редким, особенно переход
из низшего сословия в высшее или наоборот. Но из этого не следу-
ет, что "вертикальная" социальная мобильность в средневековом
обществе была ниже, чем в современном либеральном. Возможность
средневекового крестьянина стать графом или даже королем вряд ли
была меньше возможности рядового гражданина современного Запада
стать сверхбогачом или президентом. Различие между ними в том,
что первому для этого было необходимо сражаться в прямом смысле,
второй же сегодня вынужден ограничиваться сражениями в смысле
переносном. Различие есть также и в том, что первому не внушали,
что он живет в обществе равных возможностей.
Как верхушка средневекового общества, сложившись в начале его
становления, в дальнейшем обновлялась мало, так и верхушка совре-
менного западного общества редко пополняется новыми людьми. Прав-
да, средневековое общество декларировало себя как сословное, а в
современном западном обществе провозглашается отсутствие формаль-
ных препятствий для продвижения "наверх".
Чувствовал ли себя обыкновенный средневековый крестьянин или
горожанин менее свободным, чем свременный гражданин Запада --
удушаемый налогами, надзираемый полицией, помыкаемый чиновниками?
Определенный ответ дать затруднительно. Можно уверенно утверждать
лишь то, что в современном западном обществе для человека значи-
тельно уменьшилась угроза стать жертвой насилия или болезни и что
смертность существенно понизилась, особенно детская. Но так ли
это хорошо?
Современное "индустриальное общество" -- эпоха индвидуализма,
Средневековье -- эпоха коллективизма, но возможностей для
творческой самореализации в средневековом обществе было больше:
огромное множество всяких открытий ожидало человека повсюду.
Средневековье, как правило, характеризовалось нехваткой людей:
всем находилось дело (правда не для всякого дела находились
согласные заниматься им). Безработица, "лишние люди" -- это
порождение следующей эпохи.
Средневековая модель общественного устройства честнее и естест-
веннее, чем современная западная модель: сословные различия в нем
не маскировались, агрессивность почти не подавлялась, люди
свободнее отдавались своим чувствам и расходовали свои эмоции в
реальной жизни, а не возле телевизора. Преимущество получали
более здоровые и более сообразительные. Человек мог стать искрен-
ним праведником -- и быть при этом понятым и поддержанным.
* * *
Нельзя сказать, что средневековый мир был упоительно прост (уже
были и адвокаты, и нотариусы, и налоговые инспекторы, и нудные
лекции в университетах) но все-таки он был значительно проще, чем
стал в эпоху капитализма: не было паспортов, справок, правил
дорожного движения, оружия массового поражения, СПИДа, гонконг-
ского гриппа, коровьего бешенства, выхлопных газов, кислотных
дождей и всякой другой подобной мерзости, отравляющей жизнь
современному человеку. Конечно, иногда случались чума, холера и
проказа, но они ведь ничто в сравнении с угрозой "ядерной зимы".
Люди той эпохи были более-менее приспособлены к своей грязи и
вряд ли болели чаще современных людей. Они всего лишь чаще уми-
рали от своих болезней, но зато каждая такая смерть укрепляла
генофонд человечества.
* * *
У людей, как правило, набирается столько неприятностей, сколько
они едва в состоянии выдержать. Когда неприятностей много, люди
частично привыкают к ним и перестают их замечать; когда их мало,
люди начинают видеть их в каких-нибудь мелочах. Невыносимый
уровень неприятностей обычно достигается лишь тогда, когда они
накапливаются быстрее, чем к ним можно привыкнуть.
Чем больше развито общество, тем больше в нем взаимно причиня-
емые неприятности заменяют неприятности, испытываемые от
неблагоприятных условий естественной среды. Когда у притесняемых
кончается терпение, они либо бегут от своих мучителей подальше,
либо развязывают более или менее жестокую войну с ними, либо
убивают себя. Примечательно, что мучители обычно тоже из-за
кого-то мучаются.
С точки зрения современных людей, средневековая жизнь представ-
ляла собой почти сплошное взаимное мучение, причем для "низов"
значительную его часть обеспечивал каждодневный изнурительный
труд по принуждению. Какова была эта жизнь на самом деле, опреде-
лить сложно. Действительно, люди больше воевали и раньше умирали,
но это наверняка было привычно и потому вряд ли сильно их угнета-
ло. А было ли это хорошо -- другой вопрос. Конечно, в каждой
стране время от времени случались особо тяжелые периоды (иногда
длившиеся десятилетиями), когда жизнь становилась едва выносимой.
Кошмарные подробности таких периодов попадали в литературу, и
потом на основании этой литературы изнеженные потомки пугали себя
и друг друга ужасами Средевековья, считая, что знают о нем если
не всю правду, то основную ее часть.
А сегодня уже делаются удивительные открытия, вроде упоминае-
мого в следующем сообщении СМИ: "Ватикан опубликовал сотни
документов из своих секретных архивов, имеющих отношение к
судебным процессам по делам еретиков и иноверцев. Как утверждают
представители Ватикана, злодеяния испанской инквизиции, которая,
по мнению историков, с 13 по 19 век уничтожила, по разным
подсчетам, от 30 до 300 тысяч человек, были если не придуманы,
то, по крайней мере, сильно преувеличены."
* * *
Новое время отрекается от Средневековья. Слово "средневековый"
становится отрицательной характеристикой: оно ассоциируется с
мракобесием, преследованием свободомыслия, насилием, кровавыми
пытками, неравноправием, примитивностью, грубостью вкусов.
Слово "средневековый" становится синонимом отсталости, невежества,
косности. Образованные утонченные представители благородного
сословия XVIII века, в чулках и напудренных париках, считают
символом Средневековья пыточные камеры инквизиции и костры, на
которых сжигались ведьмы и еретики. Однако символом их
собственного, "просвещенного" века оказывается гильотина Великой
Французской революции -- инструмент уничтожения деградировавшей
аристократии.
В XX веке отношение к Средневековью существенно меняется. По-
является сознание того, что с уходом Средневековья человечеством
было утрачено что-то значительное. Что невежество, жестокость и
несвобода, свойственные Средневековью, имели и свои, можно ска-
зать, преимущества -- или же были неизбежными и в основном тер-
пимыми следствиями некоторых достоинств средневекового общества.
Средневековье -- это эпоха, когда естественная среда была
обширнее, красивее и чище, люди -- здоровее и прямодушнее.
Конечно, основная причина теплого отношения к Средневековью в
нынешнем индустриальном обществе -- не в достоинствах времени
рыцарей, а в том, что всякая эпоха не вполне довольна собой и
ищет свой "золотой век" в прошлом (как и выстраивает свой вариант
"светлого будущего"). Как в сегодняшней Европе люди тоскуют по
Средневековью, так в позднее Средневековье люди тосковали по
раннему. Он представлялось им значительно менее испорченным, чем
их собственное время: рыцари строже соблюдали свой кодекс,
церковь проявляла больше рвения в благочестии и т. д. Люди
стремятся как-то объяснить свое недовольство современностью.
Выявление какого-нибудь "золотого века" в прошлом -- вариант
такого объяснения.
Шеренги эльфов на крепостной стене.
Кадр из фильма "Две башни".
